Хроники деревни Гадюкино

Когда меня спрашивают, куда я еду в отпуск, я всегда с большим смущением отвечаю, что так, мол, никуда: «В деревню Гадюкино».

Это и правда: гадюк на нашем болотце едва ли не больше, чем комаров. А уж комаров здесь, в шатурских торфоразработках…

Так почему же я еду сюда, а не снимаю дачу где-нибудь в подмосковной Швейцарии, или не пропадаю в Египтах? И почему каждые выходные вереницы дачников тянутся в этот неудобный, неплодородный, пожароопасный и всей страной проклинаемый край?

Страна проклинает, а дачники всю неделю тоскуют на работе о своих березах и в глубине души уверены, что им достался кусочек рая…

Это эссе - маленькое признание в любви дачному кооперативу, где я выросла, и где теперь растет мой сын.

Наша «Весна» - обычное садовое товарищество с участками по шесть соток. Ничего в нем нет выдающегося.

Вот разве что гадюки…

КОНТИНГЕНТ

Машины начинают шуршать в пятницу вечером. Мирно спящие всю неделю грядки наполняются народом, там и тут из-за заборов доносится: «Броня крепка! И танки наши быстры…»

Кооператив создавался конструкторским бюро Мясищева, где проектировали «Буран», и потому контингент здесь: научные работники и военные с уклоном в авиацию. Молочную автолавку выходят встречать в лаборантских халатах, спертых из НИИ (в обычной жизни в таких ходят школьные технички), тачки с навозом возят в камуфляже со споротыми знаками различия. Один дед (не вру) щеголяет в солдатской пилотке.

Пруд, две бабульки, купающие внуков, делятся впечатлениями: «В мае, когда мы были на конгрессе в Шанхае… А помните, профессор такой-то?» Одна из женщин педагог, преподает в двух вузах, что, отметим в скобках, совершенно не помогает ей справляться с внуком.

Поодаль электрики чинят потекший от жары трансформатор: «Министр транспорта Левитин при современном положении дорог давно должен был застрелиться», - доносятся оттуда интеллигентнейшие голоса вместо привычных матюков…

ЗДЕСЬ ПО-ДРУГОМУ

Здесь по-другому воспринимаются новости. Теплоход «Булгария» это, конечно, очень важно, все что-то слышали о нем по «Радио России», но гораздо важнее, что соседский Коля принес из пруда конъюктивит, и что молоко в магазине у Юли (местную продавщицу все зовут «Юля» и на «ты») на два рубля дороже, чем на «большой земле», то есть на станции. Люди со страстью обсуждают напор воды и то, что сосед дядя Толя запил.

Здесь по-другому одеваются. Домашний халат и тапочки еще самый цивилизованный вариант (вы в этом уже убедились).

Здесь по-другому едят. Женщины, попав в поселок, моментально начинают питаться кефиром и кабачками, а мужчины требуют усиленного четырехразового питания плюс компот. Последний надо варить из «подножного корма»…

Но самое «другое», что поражает городского жителя – обилие живности. Намедни я сидела на бережечке: купала сына. На ногу мне влезла ящерица…

То есть это потом я поняла, что это была ящерица. А так я просто визжала, пока тварь не слезла.

А только я перевела дух, с берега черной лентой соскользнула змея и дунула зигзагом через полный детей пруд…

Немудрено, что тотемические животные нашего кооператива – ежи. Они у нас что-то вроде индийских коров. Кто заимел ежа, хвастается перед соседями и выставляет ему под дом блюдечко с молоком.

Нет, откровенно: впервые увидев, как в моем помойном ведре ворочается что-то серо-рыжее, я орала еще тогда громче, чем на озере. Но через несколько дней привыкла и уже торжественно складывала объедки: «Это ежу».

Я даже вывела свою собственную формулу счастья. Счастье – это читать ребенку вечером Джералда Даррелла и слушать, как шуршит в помойке еж…

Дачная реальность: здесь ходят в лаборантских халатах и разводят на помойке ежей

ПОЖАРЫ

Еще у нас есть кроты и медведки, и это тоже добавляет жизни красок.

А еще мы горим.

Пахнем почти каждый год, а иногда (раз в пять лет), местность прочно заволакивает на месяц белым дымом.

В дыму гордо ходят несгибаемые дачники в панамах и заявляют, что с тонущего корабля бегут только крысы.

БОРИС МИХАЙЛОВИЧ

Беспокойным хозяйством – несколько сот участков с непростым народцем, два пруда, водонапорная башня и два трансформатора – руководит председатель, бывший конструктор.

Каждый год он решает сложную проблему: как быть, если раньше на участках стояло дай бог по хозблоку, а теперь на каждом два-три дома, бассейн и автоматический полив? Возможности электро- и водоснабжения при этом остались прежними, какие выделили при советской власти. Борис Михайлович виртуозно рулит ситуацией, и говорит, что мог бы уже быть президентом.

Все это не мешает дачникам ненавидеть главу лютой ненавистью: изнеженные научные сотрудники на пенсии не желают терпеть веерные отключения и воду по часам.

Лично я зауважала председателя, когда увидела, как он лично, руками грузил мусор в вызванный контейнер. Убирал помойку за теми самыми пенсионерками.

Мой сын и вовсе считает, что Борис Михайлович – выросший Эмиль из Ленниберги (Астрид Лингрен указала, что этот герой ее книги во взрослой жизни стал председателем сельской управы).

Я все собираюсь порадовать главу, но стесняюсь.

СЮДА ВОЗВРАЩАЮТСЯ

Что сюда тянет? Быть может, ощущение деревни, когда стараешься пошире улыбаться соседям? Ведь здесь все знают все про всех, причем в ретроспективе: у кого куда поступили дети, дружная семья или нет…

Последнее дача проверяет виртуозно. На одни участки выросшие дети с удовольствием привозят внуков, и оттуда, с шести соток, несется музыка, запах шашлыка и счастливый смех. На других только одинокие старики ковыляют между кустами смородины…

Меня лично привлекает эта почти видимая река времени. Вот голые пузатые малявки ныряют в ряске с криком: «Баба сеяла горох», - и вот они же гоняют на мопедах, целуются в кустах и бросают водочные бутылки… Потом исчезают ненадолго и… вот уже катят по дорожкам коляски с младенцами. И - «Баба сеяла горох…» Все повторится.

Я даже вывела график человеческой дачной жизни: малыши ездят сюда с рождения лет до пятнадцати, потом институт, то да се, устройство личной жизни… Но только она устроена, вчерашний юнец или юница появляются на улицах кооператива под руку с супругом, и ошарашено втирают ему (ей): «А вот поле, на котором мы воровали кукурузу! Вон наша тарзанка! Озеро-то заросло совсем…»

Здесь родина. Казалось бы – болотце, гадюки да комары. А попробуй, вытрави его из души.