Беременная ополченка Натали: «Вообще это мужская работа - воевать, но я не могла, просто не могла остаться»

Изначально этот материал планировался как история женщины, которая оставалась на передовой до 7-го месяца беременности

Изначально этот материал планировался как история женщины, которая оставалась на передовой до 7-го месяца беременности. Но Аня рассказала еще много интересного. Казалось бы, мы не покидали Донецк и знаем о войне если не все, то многое. Большую часть так точно. На самом же деле, я, например, практически ничего о ней не знаю. Более того - о том, что происходит «на передке», не в курсе никто.

Аня из самой обычной донецкой семьи – мама, папа, сестра, племянник. У нее самой тоже есть сын. С мужем не сложилось, развелись. В общем, самая обычная молодая женщина. Ясные глаза, веснушки, улыбка. И Аня ждет ребенка.

«Дед мой воевал. Отец в ополчение ушел. А мне что было делать? Терпеть этот идиотизм?»

- Как ты вообще оказалась в ополчении?

- Как все - добровольцем. После того, как обстреляли наш поселок Горняк, который за Азотным. А что было делать? Терпеть этот идиотизм? Дед мой воевал. Герой Советского Союза. Отец еще раньше, в апреле, в ополчение ушел.

Отец Ани, ополченец с позывным "Путин", стоит тут же и согласно кивает. Он ранен и лечится в госпитале. Семья, пользуясь моментом, старается проводить время вместе.

- Что стало последней каплей, после чего ты решила идти воевать?

- Когда в июле попала с сыном под бомбежку: бежала с ним на руках под градами со школы. Забежала домой, а сын сразу под стол, на котором аквариум стоит, спрятался. Я спрашиваю: «Ты зачем туда залез?». «Там вода, если попадет, то вода выльется и я не загорюсь», - говорит.

После этого пришла в себя, отдышалась и сказала: «Мама, прости, сестра, помогай. Присмотрите за ребенком, я пошла». Семью хотелось защитить и совершенно не хотелось жить, так, как сейчас живет Киев.

- А мама что?

- Мама очень просила остаться, отец же уже воевал. Еще и дочь уходит. Вообще это мужская работа - воевать, но я не могла, просто не могла остаться. Называйте как хотите - глупость, патриотизм.

- Куда ты попала, в какое подразделение?

- Полк особого назначения русской православной армии. Сейчас это республиканская гвардия. Разведывательно-диверсионная группа. Позывной "Натали". Автоматчик. Была снайпером. И в санчасти. Потом на связиста выучилась. Я, наверное, единственный в ДНР радиотелефонист-автоматчик с СВД.

- Куда тебя направили сразу?

- Сразу попала на позицию на шахту Скочинского. Там интересная история - всего 10 человек держали оборону. А через 15-20 метров стояли «укропы». Потом было Невельское. Мы туда бежали. Нас ночью подняли по боевой. Машин тогда еще не было. Бежим. Светает. Бежим. Я не знаю откуда у меня столько сил и энергии было. Когда добежали, остановились в «зеленке». Я глаза поднимаю — указатель: до Донецка 37 километров. Понятно, что бежали по короткому пути, но километров 25 пробежали.

- Невельское наше было?

- Нет, Невельское полностью было под «укропами». Мы сидим в посадке, а по дороге ездят танчики. И чуть где какой шорох - начинают стрелять. Я тогда еще больше полюбила жизнь! После марш-броска мальчишка, «сынок» позывной, снял пайту и повесил на ветку. Сразу сказали убрать. И только он убрал, мимо меня «фить!» - пуля. С меня шапочка слетела, но живая. Сначала не поняла, что произошло. А когда дошло, ну, думаю, а жить-то круто!

Аня из самой обычной донецкой семьи

- Вас обучали воевать?

- Ну как. Показали, как собирать-разбирать, как ухаживать, а стрелять учились уже в процессе - на боевых. Кто метко стрелял, тому СВД. Так получилось, что я метко стреляла. Хотя автомат я люблю больше, чем СВД, СКС мне очень нравится. Это десятипатронное заурядное ружье для полевых - просто превосходно.

- Как же вы воевали? Я в смысле: наступление - это ж не быстро бежать, громко кричать, там же своя стратегия?

- Вначале бегали всем скопом. Я сейчас понимаю, что нас могли всех скопом и положить. Мы же развед- диверсионная группа, мы всегда первые. Нас 50 человек. Нет чтоб сначала одни десять человек, потом другие. Нет, мы все вместе, мы же герои! Я - парикмахер, он - шахтер, этот вообще актер, Наташка — продавец. Ну откуда мы могли знать, как воевать? Потом, конечно, научились. К середине октября примерно были уже куда более организованны. Сейчас уже знаю все оружие, все патроны «в лицо», как правильно прикрывать, как выбрать позицию, как ползти, как идти, как десантироваться из БТРа.

- Оружия хватало?

- Когда все начиналось, на троих был один СКС десятипатронник. Если в разгрузке есть граната, то считалось, что ты вооружен до зубов, а если у тебя автомат, да еще АКС, да еще 7.62 - ты вообще царь и бог. Патроны были на вес золота, пристрелку не разрешили сделать, потом в бою нечем стрелять.

- Получается, к оружию очень бережно относятся?

- Оружие бросать нельзя. Никогда. Был у нас мальчишка, он очень испугался в первом бою и побежал. Думали, не вернется, а если вернется - рапорт напишет. А он ничего, вернулся. Сказал, что испугался сильно. Когда прибыли в расположение, командир выдал ему кирпичи - везде ходил с ними. Заучивал, что оружие бросать нельзя. Никогда.

- Как вообще с обеспечением?

- Первый месяц я пробегала в спортивных штанах и футболке. Форму не выдавали. Первая форма у меня была трофейная. Разгрузку и берцы тоже добыла в бою. Мама помогала, мамины коллеги и знакомые. Мы жили за счет мирных людей, оставшихся в городе.

«Если бы не война, я бы никогда так и не узнала, что такое настоящая дружба»

- Где еще довелось сражаться?

- В аэропорту. Это конец октября - начало ноября.

- Что, и девочек брали в аэропорт?

- Вообще не положено. Но мы ездили, мы прятались. Ну чего это? На Невельское можно, а на аэропорт нельзя? Когда возвращались, командир нам: «Вы откуда?». А то сложно догадаться - мы там три дня, грязные все. Что шапочка, что лицо одного цвета. Ругал, конечно. Зато потом хвалил: «Только у меня такие девчонки!».

- Куда вас привозили?

- Нас довозили до здания милиции. А потом нам надо было пробежать метров 50 под перекрестным огнем до гостиницы. Бежать немного, но по пяткам «лупит» пулеметчик, поэтому казалось, что дорога очень длинная. А еще ж с собой боекомплект тащишь, провизию, вещи, которые взял. Нам, конечно, мальчишки помогали. Им приходилось несколько раз туда-сюда бегать. Позиция была в гостинице. Там же как: с одной стороны номера и с другой. И главное было быстро побежать мимо двери номера: «укропы» наловчились четко «закладывать» в окошко.

- С другими подразделениями сотрудничали?

- Конечно. Когда приехали в аэропорт, там были «сомалийцы» - моторолловцы. Там все сразу становятся родными людьми, все друг другу помогают. Война все-таки многое дала понять. Помогаешь всем, за всех молишься, и тебе точно так же обязательно помогут, даже не сомневайся. Мальчишки-«сомалийцы», они там жили. Если у нас была ротация - три дня воевали, потом менялись, то они там постоянно были. Им просто подвозили продукты и все. А представьте: там воды нет, света нет, ничего нет. Но они такие дружные, такие отзывчивые. Они, конечно, обалдели, когда увидели девчонок. А мы еще обе невысокого роста и худые. Наташка еще ничего, а я ж - 46 килограммов! Стою, такая, в куртке, в разгрузке, они на меня смотрят: «Господи, а если тебя раздеть, там вообще что-то останется?». «Сомалийцы», конечно, дай Бог им здоровья, настолько отзывчивые, настолько добрые! Вот «передовики» этим отличаются от остальных. А еще они никогда не бьют себя в грудь, не рвут тельняшки: «Да вот мы! Да на аэропорте воевали!». Хотя, поверьте, повидали немало.

- Убивать приходилось?

- Да. Это война. Это тяжело. Я понимаю, что не я дала ему жизнь, не мне отбирать, но это не я пришла к нему в дом, это он пришел убивать меня, мою семью, моего ребенка. Он не оставил мне выбора. Либо я его, либо он меня. Единственное, я заметила - не хотела ранить, хотела убить. Если ранить, его вылечат, и он вернется и снова будет убивать. Не только у меня такие чувства были. У всех у наших. Это страшно, когда такие чувства возникают у человека. Это все-таки человеческие жизни. Кто-то меня проклинает за это. Кто-то благодарит.

- Своих двухсотых всех забирали?

- Не всех. Что бы там ни говорили, всех не получается. Бывает, что сильный обстрел, бывает, что чем-то привалило. Но стараемся, конечно, не оставлять. Бывает, и через две недели возвращаемся, чтоб забрать. Недавно вот 40 дней было Герману нашему. В смысле, 40 дней, как предали земле. А погиб два месяца назад в аэропорту. Его сын опознал. Они вместе воевали.

- Много у вас погибших, раненых?

- Вообще у нас счастливая рота, за все время у нас два двухсотых и три трехсотых. Ну, какие-то незначительные ранения у всех есть, и у меня. Себе я сама достала осколок из ноги. Ну а что? В больницу из-за такой мелочи ехать? В очереди там сидеть, зачем оно надо. А так, чтоб серьезно и в больницу пришлось ехать, этих всего трое.

- Как же ты сама себе доставала?

- Клей БФ-6 и зеленка творят чудеса. И вообще анекдот про то, что в армии все лечится анальгином и зеленкой, вообще не анекдот, а правда жизни. К ранам и увечьям надо быть готовым. Было такое, что медики с образованием, которые пошли в ополчение, не всегда могли с собой совладать. Когда мина прилетела в расположение - поразрывало людей на куски. В это же все надо собрать, без руки же не похоронишь. Собираем, а что делать? А представь, что еще вчера ты с этим человеком разговаривала. Это, конечно, не передать словами. Часто друг другу доставали осколки, потому что надо быстро. Я несколько раз «оперировала» - противошоковым обколешь и достаешь. Стерильность, конечно, старались по максимуму соблюдать. На войну надо идти готовым ко всему.

- Ну вот ты шла - ты разве была готова воевать?

- Я не знала, готова или нет. Я для себя решила - пойду, если испугаюсь - вернусь, я никого не осуждаю за страх, и, думаю, меня никто бы не осудил. Не испугалась. Почему? Ну, наверное, потому, что у меня была злость. Мне казалось, что вот я сейчас пойду, вломлю им, и все быстро закончится. Казалось, что без меня воюют неправильно - уже бы дали им чертей и пошли домой спать.

Девушка до последнего скрывала от командования свою беременность, потому что хотела сама обеспечить двум детям мирное небо над головой

- С питанием как?

- Нормально. Выдавали, например, мешок крупы. Иногда одного вида, иногда разной - гречку даже давали, макароны. Плюс полторы банки тушенки и банка сардин в сутки на человека. Хлеб сначала каждый день давали, потом раз в три дня, потом раз в неделю. Огромное спасибо гражданским, которые приносили то соленья, то варенья, то какие-то овощи. Низкий им поклон. Готовила в основном я, а что делать? Посудой разжились в аэропорту. Лично я вынесла с поля боя две сорокалитровых кастрюли, сковородку и огромный половник. Печка у меня там была блатная - ямка в земле с кирпичами. Но пацаны молодцы - всегда помогали. Так что я и борщи, и супы, и плов готовила. Питались хорошо.

- Праздничное меню было?

- Было! Помню, на Рождество исхитрились 12 блюд приготовить. Началось с того, что мне захотелось картошки с постным маслом и солью. Потом кто-то к картошке раздобыл тюльки, фаршированные яйца - желтки с сардинами смешали нафаршировали. Салат из мивины («Мивина» - лапша быстрого приготовления украинского производства, имя стало нарицательным, как в России доширак — Прим. ред) сделали. В общем, наскребли на праздничный стол!

- Еще какие-то источники пропитания были?

- На фазанов охотились, зайцев даже из посадки приносили. Крутились. Поначалу, конечно, получше с едой было. Но мы, когда деньги получали, сбрасывались в общий котел и покупали.

- С алкоголем как?

- Строго. Могли среди ночи приехать с проверкой всех построить и вычислять, кто пил. И поверьте, лучше не пить, чем попасться. Хотя я пару раз напивалась. Первый раз, когда попала на боевые, когда стрельба, раненые, и все это настоящее, и я в этом участвую - не поняла, что произошло. А я на алкоголь слабая - на пробку наступил и понеслась. Пацаны говорят «пей-пей-пей» и я пила. Но это первый раз. Я не говорю, что надо каждый раз напиваться после боя, но я поняла смысл боевых ста грамм - выпил и спать, потому что иначе ты не уснешь, а надо отдыхать - могут в любой момент поднять по боевой. Второй раз напилась в аэропорту, когда я чуть сама себя из автомата не застрелила. Перегрелся автомат, рожки поменяла патрон из подпатронника выбило в обратную сторону. Оружие старое, у меня АКМ-47 1968 года. Я сначала не поняла что произошло.

- Кто с тобой служил?

- Шахтеры, автослесари, один с двумя высшими образованиями, зек был, представляешь? Не знаю, за что сидел, но вот такой мужик! Были два пацана. Лет по 17. Пришли добровольцами, сказали: «Маму защищаем». Был мужик такой в возрасте. Два раза у «укропов» в плену был, у него ноги такие - без слез не взглянешь, ну, после пыток. После этого всего воевать он уже не мог, но и не воевать не мог, был кладовщиком у нас. Наташка - женщина 40 лет, двое детей, муж. У мужа какие- то проблемы с ногами, поэтому она его с детьми отправила в Россию, а сама ушла в ополчение. Был совсем пацан - 16 лет - ну мальчишка совсем. Когда к нам пришел, я думала, что после первых боевых он напишет рапорт на увольнение. А он нет. Остался. Очень сильный и смелый пацан. В Шахтерске девочка 15 лет, снайпер, у нее убило всю семью, дом разрушен. Ни родителей, ни бабушек, никого, она одна на всем белом свете. Что ей было делать? Прибилась к ополченцам. Очень хотела мстить. Говорит: «Что мне оставалось делать - они убили всю мою семью». Ее подучили - воюет. Идет - у нее эта СВД по земле волочется. Вот оно ей надо, ребенку? Я когда узнала сколько ей лет, так захотелось ее обнять, погладить - ну дите, ей в куклы играть, а она воюет, делает такую страшную работу. И таких очень много. Зек был. Классный мужик. Если бы однажды, когда он переодевался, не увидела его татухи – никогда бы не сказала, что сидел. Ни тебе фени, ни матов, ни понтов. Воевал, как все. А то и лучше.

- Как думаешь, что с ними после войны будет?

- Точно могу сказать - мужикам будет сложней. Мне их очень жалко. Пройдет много времени, пока они смогут жить нормально, как до войны. У кого семьи, дети - те быстрей адаптируются. А кто один - будет очень сложно «отойти». Если еще с работой, то хорошо. Если без работы, то потеряются. Женщинам легче. Я вот вернулась - сразу попала в свою колею - ребенок, дом, беременность, стирка, уборка. Правда, долго сидела на успокоительных, снотворное же нельзя. А совсем без таблеток не могу, снятся кошмары.

- Что чаще всего снится?

- Первые полтора-два месяца я во снах воевала. Боевые снились. А потом началась «работа над ошибками» во сне. Снится, что надо было стать не там, сделать по-другому, побежать быстрей, и тогда все получилось бы лучше. Потом начали сниться смерти. Как падает снаряд и человека разрывает. И потом все части тела надо собрать. Я бы уже сейчас в ДНР начала открывать кабинеты психологической помощи. Не только для военных - для всех дончан, кто пережил прошлый год. Все нуждаются в помощи.

- Какой самый страшный момент у тебя был?

- Вот когда в аэропорту чуть не застрелилась, когда автомат заклинило, патрон в другую сторону вылетел. А это было во время сильной атаки, они на нас, мы отстреливаемся. Я автоматчиком тогда была, работала на прикрытии. То есть от меня зависела еще чья-то жизнь. И тут автомат заклинило, чуть меня не убило, я реально понимаю, что не могу прикрыть людей, которых должна прикрыть. Ужасное состояние и из-за того, что и сама чуть не застрелилась, и людей не могу прикрыть, и бой идет. На следующий день меня вывезли, в бою нечего делать без оружия. Я несколько дней не могла прийти в себя.

Вообще это мужская работа - воевать

- А самый счастливый?

- Счастливый? (задумалась) Ну, наверное, самые счастливые моменты, когда после боевых все возвращались в расположение целы и невредимые. Когда не было ни раненых, ни убитых. На боевые уезжают не все, несколько человек остается в расположении, в карауле. И вот вся твоя рота ушла, а ты остался, ждешь. Ну это просто невыносимо! Зато когда возвращаются, встречаешь машину, а они все выходят - вот это было счастье!

- Внутри вашего подразделения какие-то нехорошие вещи случались?

- Всяко бывало. Был у нас командир, который мог ради развлечения нас среди ночи поднять на построение. Был, который не хотел женщинам платить - типа нам не положено довольствие. Бывало, знали, что есть форма, но ее не выдавали - заставляли покупать за свои. Были, которые в бой отправляли без боекомплекта, типа мы - пушечное мясо. Но должна сказать, что жизнь все расставила по местам - многие уже сидят. А остальным все равно воздастся.

- А хорошее?

- Из самого хорошего – это вся наша часть и командир. Можешь у кого хочешь спросить из роты. Бывают командиры как директора: отдал приказ и иди выполняй. А есть, которые никуда от своих пацанов. Вот, например, мы роем окопы - и он с нами, несмотря на погоны. Передовая - он с нами. Разведка - значит в разведку.

- Вот такой замечательный, что ни одного взыскания?

- Ну как же без этого, было. Стояли мы за Азотным, и там начался сильный бой. А у нас были два добровольца из России, два брата. Они же не знают местности, потерялись. Ну вот Артем нас вывел и пошел под шквальным огнем их искать. И за это ему досталось, что подверг опасности свою жизнь и жизнь оставшихся. Когда его просто хотели с командования убрать, никто не отреагировал, - для нас бы он так и остался командиром. Но его хотели перевести в другую часть, тогда мы взбунтовались.

- Прямо-таки взбунтовались?

- Да. Нас нельзя было разлучать, мы как семья были. Все знали, где друг друга подстраховать. Я, например, голову поднимаю, когда надо лежать, и всегда найдется человек, который даст мне по затылку и прижмет к земле. У Наташки, например, привычка вытянутую руку вверх поднимать и пальцами наверху щелкать. Вот ее тоже все страховали. К нам разные приходили, настоящие оставались, остальные уходили. Я совершенно спокойно с ними воевала, знала, что моя спина надежно прикрыта. Или вот: когда уволилась, нужны были деньги на обследование. Я позвонила и попросила занять на пару недель. Они со Скочинского примчались на Текстиль с деньгами и матами - обиделись на «займите денег». Сигареты идут покупать, у кого-то нет денег - возьмут самых дешевых, но на всех. Из дома что привозят - делятся всем. Если бы не война, я бы никогда так и не узнала, что такое настоящая дружба. Вот когда Артема перевели, сразу за ним 30 человек уволились и все вместе перешли в другую часть. Сейчас Артем вместе с моим отцом в УШБ (ударный штормовой батальон).

- Какие-то деньги платят?

- Да. Иногда. Первый раз заплатили в октябре. 16 октября у папы день рождения - 50 лет. Мы все взяли увольнительные, чтоб дома отметить. А когда вернулись в казарму, узнали, что пацанам заплатили, а нам — нет, потому что нас не было.

- Если не секрет, сколько платят?

- В октябре заплатили 4000 гривен, через месяц где-то заплатили 300 долларов и тысячу гривен, в ноябре - еще 4000 гривен, в декабре - 120 долларов и чуть позже почти 4000 гривен, а потом вообще перестали платить. Вот полгода как уволилась, а муж так и воюет, и больше не платили. Мне должны около 8000 гривен, и нигде ничего не могу добиться. И мужу не платят. Вы поймите, я не жалуюсь, я понимаю, какое сейчас время. Просто обидно. Я вот шла к вам на встречу через торговый центр. Иду, а из бутиков выходят ополченцы с фирменными пакетам, и такой пресс купюр в руках. Почему им нашлись средства, а мне, «передовику», нет? Либо всем, либо никому, я так считаю.

«Если бы воевали бабы, мы бы давно уже победили»

- Как ты относишься к тем, кто не пошел защищать Донбасс?

- В какой-то степени мне обидно, что я, женщина, пошла защищать какого-то здорового дядьку. Я там по окопам, а он под ларьком стаканы облизывает, на этих людей у меня злость до сих пор. Там дети и женщины воюют, а они тут умно рассуждают на диванах и с пивком. С другой стороны я понимаю, что кто-то должен поддерживать инфраструктуру, чтоб город жил. Чтоб была вода, свет, чтобы работали пекарни. (Немного помолчав) это неправильно, что женщины воюют. Не женское это дело. Вообще войн не должно быть. Но раз так получилось, мужиков мало - пришлось нам идти. Или вот. Приезжаю к бабушке. Там мужики у подъезда:

- Ну шо ты? Навоевалась? - таким пренебрежительно-ироничным тоном спрашивают. Мне настолько обидно стало!

- Женщина должна дома сидеть. Но вы не переживайте - я за вас уже отвоевала.

- Есть разница, как воюют женщины и мужчины?

- Женщины воюют жестче, чем мужчины. много женщин воюет. И в аэропорту встречала, и в Шахтерске. У мужчин разная мотивация: долг, патриотизм, воспитание, у женщин одна-единственная - за семью, за детей. И вот за детей женщины готовы и в рукопашную, душили бы голыми руками и просто бы рвали. Женщины злее. Я и сама не знала, что могу быть такой злой. Все вместе смешалось - злость, ненависть, обида, страх. Я давно говорю и Захарченко хотела сказать, если бы воевали бабы, мы бы давно уже победили.

- А как чисто бытовые вопросы решаются на передовой? Как с гигиеной?

- Влажные салфетки - прекрасный душ, если не забыла взять. Баклажку воды, чтоб умыться, зубы почистить, в принципе, тоже можно найти. Я находила выход везде. В Песках, например, нас пускали местные жители - без проблем, приходите. А так, водичку кипятильничком нагрел, укромный уголок нашел - и порядок. Ну и по максимуму набирала нижнего белья всегда. Зато волосы как помоешь - как отрасли, оказывается!

- А как одной женщине среди мужчин?

- Это же война. Там все по-другому. На меня смотрели, как на свою коленку. Я - боевая единица. Все. Это потом, когда в гражданке меня увидели - удивились и, конечно, по-другому посмотрели. А так - те, кто постарше, те меня называли «доцей», для остальных была «сеструха», и были трое пацанов до 18 лет - те меня «мамка» называли.

- О косметике речь не шла вообще, правильно я понимаю?

- Почему это? Мы же девочки! У меня в разгрузке карман был с косметикой. Он, вообще-то, под дождевик, но у меня там всякое лежало. Зато у меня все всегда было. Даже маникюрный набор.

- Ты делала макияж на передовой?

- А почему нет? Больше всего хочется быть красивой, где вообще нет никаких условий. Так в Песках было, когда мы неделю в трубе жили: ни воды, ничего. И так мне захотелось накрасится. Я отошла в сторону, в полынь, как могла влажными салфетками умылась, накрасилась, поворачиваюсь такая вся из себя, и ополченец «Старый» смотрит так восхищенно и говорит: «Богиня! Как есть — богиня». И тут порыв ветра и мне пыль прямо в лицо! Я зажмурилась, выплюнула пыль. «Тьфу-тьфу! Ну все, - говорю, - хватит». Зато побыла красивой. Ну иногда с Наташкой наряжались в расположении, каблуки, гражданская одежда, макияж. Походим красивыми - полегчает. На Новый Год хотели нарядиться, но были в окопах на Лозовском.

«Я тебя люблю, Хоббит пучеглазый»

- Как ты с будущим мужем познакомилась?

- Когда были митинги на ОГА. Я после работы всегда туда ходила. В соцсети увидела фото парня на фоне баррикад. Спросила, может, чем помочь надо? Он попросил принести холодной воды. Я принесла. Познакомились. Иногда созванивались. А потом, когда пришла подавать рапорт, чтоб идти в ополчение, какой-то незнакомый мужчина меня спрашивает:

- Привет, а ты что тут делаешь?

Я смотрю и не могу понять, кто это: бородатый с сединой, в камуфляже, в разгрузке. Говорю - да вот пришла подавать рапорт, пойду воевать.

- Пойдешь ко мне в роту. Забираю тебя.

И тут по голосу узнала - Артем! Парень, которому воду приносила! Так и стали воевать вместе.

- Как Артем дал понять, что ты ему нравишься?

- Ну понятно, что к женщинам на войне повышенное внимание. Особенно, когда новенькие в роту приходят. Ну и вот как-то сидели обедали, новенькие мне всяческие знаки внимания. Артем вдруг говорит:

- Слышь? А что это ты моей жене глазки строишь?

Ну я особого значения не придала, думала, что это он чтоб ко мне не приставали. Потом подошла как-то взять увольнительную - у папы 16 октября день рождения, юбилей, 50 лет. Он говорит: «Можно, но скажи, что ты будешь не одна». Я постеснялась отказать, командир все-таки.

- Как мама отреагировала?

- С того момента, как мы с папой ушли воевать, мама уже привыкла, что мы не одни приезжаем. Если у кого-то есть пару часов, а ко мне ближе ехать, то конечно ехали ко мне: поесть домашней еды, принять душ, постирать. Ну вот мама не удивилась даже. Она у меня самая лучшая! Ну вот, пришли, я их знакомлю, и он так маму обнимает, целует: «Здравствуйте, мама!». Смотрю на нее - я и не знала, что у людей могут так широко глаза открываться! Вообще, обалдели все, и я в том числе. Перевела все в шутку. Потом уже за столом он говорит: «Вообще-то я приехал сватать вашу дочь». Меня вообще никто не спрашивал, но я была согласна. Мама сказала, чтоб не смел меня обижать, с папой он тоже общий язык нашел. И еще почти сразу подружился с моим сыном. И через день где-то спросил его: «Можно я буду твоим папой?». Сын, видно, по прошлому опыту тоже сказал, чтоб он меня не обижал.

- И когда поженились?

- Не сразу. Даже после сватовства я как-то серьезно к этому не относилась. Мы на тот момент даже не целовались. А один раз он уходил на передовую, спросил: «Ну что, ты меня не поцелуешь?». И вот как-то незаметно все это переросло в любовь.

- Быстро забеременела?

- Ты знаешь, как-то прямо сразу. Для меня это было полной неожиданностью, потому что врачи говорили, что у меня больше не будет детей. И тут такое. А мы как раз в наступление должны были идти. Я думаю, надо быстро в больницу успеть, чтоб не прихватило где-то в бою. Слава Богу, все оказалось хорошо. Я теперь черно шучу, что война - лучшее средство от бесплодия. Наверное, какие-то скрытые резервы включаются, природа берет свое - жизнь должна продолжаться.

- Как отреагировал на известие о беременности?

- Честно, мне никак - сказал, что если мы беременны, то он нас поздравляет. А потом пацаны мне рассказывали, как он носился радостный по казарме, что у него скоро будет сын.

- Расскажи, как поженились?

- Ну, решили расписаться. И как-то быстро стали события в моей жизни развиваться. Я чуток струхнула. Когда пришли заявление подавать, начала сомневаться вслух:

- А может, не надо? Ребенок все равно твою фамилию носить будет? Может, давай сбежим отсюда?

Сижу заполняю бланк и бурчу себе. Забыла свидетельство о разводе, а там надо было номер вписать.

- Ну вот, - говорю, - все одно к одному – то мы с казармы не можем выехать две недели – не отпускают, то вот, свидетельство забыла, может, подождем пока?

Вижу, он в лице меняется. Говорит: «Я сейчас» и уходит в кабинет заведующей. Выходит вместе с ней. Она заводит нас в «комнату невесты», потом заходит девушка, ведет нас в зал, ну я же думаю, что она сейчас скажет: «Ваша дата тогда-то, мы вас ждем». А она: «Согласны ли вы, Артем, взять в жены…». А я стою такая и до меня доходит, что нас реально расписывают уже. Тут Артем выдает:

- Я согласен, она тоже, - поворачивается ко мне. - Я тебя люблю, Хоббит пучеглазый, забери свидетельство, я на Пески поехал. Развернулся и ушел! Мы стоим с работником ЗАГСа, как дуры, друг на друга смотрим. Она говорит:

- Я такое впервые вижу

- Я тоже, - говорю.

Оказывается, есть такое положение. Если есть угроза жизни, собственно, как у нас, то расписывают в тот же день. Ну вот Артем, чтоб я не передумала, и не ворчала про плохие приметы, им воспользовался. Я выхожу, меня пацаны ждут, чтоб ехать в расположение. Я им:

- Слушайте, я, кажется, замуж вышла. Вот тут бумажка, там, кажется, написано.

Они хором:

- Как???

- Это вы у своего командира спросите – как.

Звоню маме, рассказываю, слышу – она и смеется и плачет:

- Ну, значит, так и должно было быть.

А я ж думала, что я буду в красивом платье, Артем – в новой форме. Хоть какой-то праздник будет. А тут – выдали три банки тушенки и по боевой подняли. Но мы решили, что будем венчаться со всеми свадебными атрибутами.

- Семьей воевать легче или сложней?

- Все-таки сложней. Лучше не воевать отцу с сыном, или мужу с женой. Потому что переживаешь очень. Когда, допустим, он воюет, а я в расположении, когда не видишь, не контролируешь ситуацию, можно с ума сойти от волнения. Когда вместе в бою - тоже плохо, потому что все время отвлекаешься посмотреть, все ли у него в порядке, и не концентрируешься на обстановке.

«С утра встанешь, и каждый тебе напомнит, что в три у тебя, Аня, УЗИ»

- Расскажи - как быть беременной женщиной на передовой?

- Я совсем не чувствовала себя беременной. Ни тебе токсикоза, ни температуры. Чувствовала себя прекрасно! Не хотелось спекулировать своим положением, поэтому я старалась не отставать от жизни сослуживцев. Снаряды разгружать? Я помогаю снаряды разгружать, на посты ходила как положено, хотя пацаны говорили, что постоят за меня, на окопы, на боевые, залезть на БТР, проползти - все делала. Такого отношения, как говорят, «за беременной, как за хрустальной вазой», - такого не было. Ну могла полентяйничать, конечно, но не злоупотребляла. Старалась скрывать, чтоб не уволили.

- Что совсем никак не реагировали на твое положение?

- Они очень следили за моим графиком посещения врачей. С утра встанешь, и каждый тебе напомнит, что в три у тебя, Аня, УЗИ. Никогда не отпускали одну в больницу, чтоб одна не ходила, только в сопровождении. Но это не потому, что я девочка да еще и беременная. Они и друг за дружку тоже так - горой.

- Слушай, а как же со всякими беременными «хотелками» и витаминами?

- С витаминами нормально. Купила сразу несколько упаковок поливитаминов, и нормально. Хотелки? Ну было, конечно. Очень хотелось яичницу-глазунью. И как на зло в магазинчике рядом не было яиц. А выезжать нам нельзя было, потому что 10 минут пешком в развалочку и передовая. Помню, очень долго не могли найти яиц. Зато, когда нашли, нажарили целую сковородку - штук шесть, а я одно съела, и все - наелась.

- А командование тебе никаких поблажек?

- Ну вот как раз когда я забеременела, отправили меня в учебу, переучиваться на радиотелефониста. И попала я в настоящую казарму. 60 человек солдат! Носки, храп, утреннее построение, жизнь по уставу. Я уже сидела на кровати и молилась: «Господи, ну пусть нас уже на передовую отправят, ну пожалуйста». Отправили. На Лозовское. Вот туда и возили на передовую - окопы, боевые, все дела.

- Успела на радиотелефониста выучиться?

- Да, успела. Научили. Как настраивать, как тянуть связь - все умею. Все смеялись, что я единственный в ДНР телефонист с СВД. Хотя я очень хотела выучиться на минера. Минировать-разминировать у меня хорошо получается.

- Как тебя все-таки уволили?

- Ну как. С разными перипетиями, как положено, на седьмом месяце. Сначала никто из командиров не знал, я скрывала, не хотела уходить. Потом я уже была как бы не против, чего-то там с документами не получалось. Ну а потом, когда спохватились, я уже с таким хорошим животом была и уже вроде как привыкла, сказали: «А ты что здесь до сих пор делаешь? Быстро в декрет!» и уволили. (Немного помолчав) А вообще, если бы разрешили, я бы и сейчас ополченцам помогала - оружие почистить, постирать, приготовить. Им там на передовой ой как несладко.

- Что ты поняла, вернувшись с передовой?

- После войны начала по-другому смотреть на мир, на жизнь. Скажем так - стала ценить каждый миг. Стала по-другому относиться к родителям. Переосмыслила многое. Да, сейчас всем очень сложно, но вы почитайте литературу, что творилось после гражданской войны, после революции, после Великой Отечественной. Там все было гораздо ужасней. По сравнению с теми временами наши трудности – это просто детские игры в песочнице. Надо просто набраться терпения и пережить. Все у нас будет хорошо, я точно знаю. И я сейчас не ободряю, я видела, на что способны наши люди. Среди таких не пропадем.