Журналист "Комсомольской правды" Евгения Коробкова.
Фото: Личная страничка героя публикации в соцсети
- Алло, Евгения? Вы знаете, я ваша соседка по номеру, молодая писательница такая-то. Вы знаете, какая беда. Я приехала с молодым человеком, но нас поселили не вместе. Его поселили к другому молодому писателю. Мы бы хотели вас попросить. Не могли бы вы поменяться?
Я сидела в кафе и чуть не подавилась кофе. Я, конечно, ветеран писательских слетов и повидала всякое. Но чтоб меня вот так бесцеремонно просили освободить койко-место...
- Вы предлагаете мне поселиться к незнакомому мужику в номер? - осторожно осведомилась я.
- Ой, да что вы так нервничаете, - залопотала трубка. - Во-первых, не к мужику, а к молодому писателю. Очень талантливому, кстати. Во-вторых, почему к незнакомому, вы же каждый год ездите на совещания. Вам все писатели - как родные... А нам - позарез, ну позарез. Неужели не понимаете?
- Не понимаю, - сказала я и выключила телефон.
Но позарез оказался сильным.
- Здравствуйте, Евгения. Я Иван, - раздалось откуда-то сверху.
Я подняла голову. Над столиком восставал совершенно лысый молодой писатель, похожий на огромную кеглю.
- Наслышан о вас, Евгения, - сказал кегля-Иван, без спроса присаживаясь напротив. Сексуально понизил голос: - Вы, наверно, не знаете. Я - тот самый Иван. Протеже Ясимовича.
(Из уст писателя прозвучала известная фамилия литературного мэтра).
Как выяснилось, Ромео и Джульетта интерпретировали мой отказ выселяться к мужчине своеобразно. Решив, что я привередничаю, стали подсылать ко мне самых завидных женихов писательского совещания. Завидные женихи витиевато представлялись, демонстрировали любовь к литературе, недюжинные связи в ней, и, не теряя времени, предлагали съехаться. «Евгения, вы привлекательны, я чертовски привлекателен, что нам время терять».
Вечером любители секс-утех ритмично праздновали победу. Им удалось совершить сложную рокировку, пользуясь добротой детских писательниц. Одну детскую писательницу переселили ко мне, к другой внедрили мужчину, пообещав, что он "все равно гей", и - бабах - пара влюбленных, состоящая из рыжего мужика лет сорока с девочкой лет двадцати, освободила себе уютное гнездышко.
Как ликовали влюбленные, слышно было до рассвета.
Утром писательница вернулась с завтрака расстроенной. Сказала, что я была абсолютно права и рокировка была делом неправедным и пошлым. Ромео и Джульетта оказались совсем не парой. За завтраком рыжий Ромео с аппетитом уплетал яичницу, охотно сообщал соседям по столу, что женат, сильно любит супругу и скучает по ней в разлуке, а в лифте, очевидно, не распознав спросонок, умудрился пристать к детской писательнице, недвусмысленно намекнув, что в оставшиеся дни готов съехаться с кем-то еще.
Я промолчала. Я-то в своей правоте была совсем не уверена.
Среди ассортимента завидных писателей, подосланных ко мне парой, был один...
В общем, моя решимость дрогнула, когда китайский принц Максим Чин Шу Лан признался, что и его тоже уговаривали подкатить ко мне.
- И что ты ответил? - поинтересовалась я осторожно.
- Я сказал, что Женя не такая и, конечно, откажется! - гордо ответил китайский принц.
Из моего правого глаза выкатилась слеза несбывшихся надежд, но я предприняла усилия, чтобы она закатилась назад.
Счастье было близко. Но я его упустила.