В безымянных братских могилах Пискаревского похоронено около полумиллиона человек.
Фото: Олег ЗОЛОТО
СПАСЛО ЧУДО
Пока в центре города, пережившего блокаду, гремели военная техника и военные песни, многие ленинградцы предпочли параду визит на Пискаревское мемориальное кладбище. Здесь, в безымянных братских могилах под гранитными плитами «1941», «1942», «1943» и «1944», похоронено около полумиллиона человек.
Блокадники и ветераны подолгу стояли у «Матери-Родины» и изредка утирали глаза.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Поклониться тем, кто мужественно старался выжить, пришли целыми семьями. Многие приехали на кладбище с портретами своих героев, чтобы потом сразу отправиться на шествие «Бессмертного полка».
Детки вручают цветы незнакомым бабушкам с орденами и медалями на груди.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Детки вручают цветы незнакомым бабушкам с орденами и медалями на груди. Среди них и блокадница Валентина Артамонова (в девичестве Черепенникова), которая пришла на Пискаревку с дочерью. Когда началась война, Валентине Игнатьевне было девять лет. С нею в Ленинграде оставались мама, братья и сестры. Эвакуировали только в 1943-ем. По счастливому проведению, вся семья пережила и блокаду, и войну.
Валентина Игнатьевна едва не погибла от голода.
Фото: Олег ЗОЛОТО
– У меня было сильное истощение, последняя стадия. Спасло чудо, – рассказывает Валентина Игнатьевна. – Тетя работала медсестрой, помогала продуктами. Мы жили на Васильевском. Только весна, только травка появится – ходили собирали ее. Варили похлебку из лебеды, что находили на Смоленском кладбище. Теперь как вспомню – мурашки по телу...
ПАРТИЗАНСКАЯ МЕТКА
Людмила Николаевна Федотова приехала на Пискаревское с внучкой Ольгой. Обе бывают здесь каждый год.
– У меня здесь две двоюродные сестры похоронены в 1942 году – Надя и Валя, им было пять и семь лет, – рассказывает Людмила Николаевна. – Моя семья жила на Псковщине, а вот тетя была ленинградкой. В 1942-ом ее подобрали на улице, дома оставались муж и двое детей. Когда тетя вернулась из больницы, ни детей, ни мужа не было. Соседка сказала, что их увезли на Пискаревское...
Почтить память ленинградцев приходили семьями.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Предки Федотовой жили в Ленинграде, но в 1917-ом семья переехала на Псковщину. Причиной стало то, что дед Людмилы Николаевны потерял зрение. Случилось это, когда белогвардеец ударил его шашкой.
– Отец ушел на фронт, в деревне остались мы с мамой и тремя братьями, – вспоминает Людмила Николаева. – Когда пришли немцы, кто-то сказал, что отец коммунист. Наш дом сожгли (из всей деревни спалили только два). Потом кто-то сказал, что и семьи коммунистов сжигать будут. Мы знали, что соседнюю деревню сожгли полностью, вместе с народом. Поэтому бежали в партизанский отряд.
11-летней девочкой Людмила Николаевна больше года служила в партизанском отряде.
Фото: Олег ЗОЛОТО
С партизанами Федотова, 11-летняя девочка, и ее семья пробыли больше года. Жили в землянках, питались тем, что раздобудут.
– Нас с братом партизаны отправляли узнавать, в какой деревне немцы, – продолжает ветеран. – Враги были повсюду, но мы ходили спокойно: на детей они внимания не обращали. Однажды брат нарвался на мину. Погиб... В меня попал осколок, вот сюда (показывает шрам на щеке. – Прим. ред.), какая-то деревенская бабушка выходила.
На гранитных плитах оставили то, чего так не хватало лежащим под ними.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Однажды кто-то сообщил врагу, где стоят партизаны. Скрывались в лесах. В лесах и в бегах даже пришлось рожать беременной жене начальника партизанского отряда.
Когда оккупанты ушли, семья Людмилы Николаевны вернулась в родную деревню. Товарищи-партизаны вырыли им землянку, ведь жить было негде. Отец пришел с фронта с двумя ранениями и без глаза. Оставаться в дереве, где их выдали, он не захотел – и чета перебралась под Ленинград.
Многие приехалис портретами своих героев, чтобы потом сразу отправиться на шествие «Бессмертного полка».
Фото: Олег ЗОЛОТО
– Ой, ребятки, прожить такую жизнь – не знаю, как это возможно, – вздыхает партизанка. – Я уже всех похоронила. Остались дочка, внучка да правнук. Благодаря им и живу.
ЧЕМОДАН И ДВА «ЧЕМОДАНЧИКА»
Лежит ли кто-то из родных на Пискаревском, Нэлли Александровне неизвестно. Ее семья жила в Минске, в Ленинграде было много родственников. Но к «Матери-Родине» привело 9 Мая ее не это.
– Мой папа пропал без вести подо Ржевом в марте 1943 года, – рассказывает Нэлли Александровна. – Я пыталась найти его могилу, обращалась в архивы, в Подольск – не нашла. Много лет хожу сюда и на холм 1943 года кладу гвоздики. Ведь земля у нас одна.
Нэлли Александровна до сих пор не знает, где похоронен ее отец.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Александр Федорович Прусаков служил в авиации в Бобруйске. Накануне Великой Отечественной семья переехала в Минск. Уже на второй день войны он ушел на фронт. Нэлли Александровне было четыре года.
Дети читали у мемориала стихи и оставляли свои рисунки.
Фото: Олег ЗОЛОТО
– Мама, я и младшая сестра эвакуировались в первые же дни, – рассказывает женщина. – Ехали на грузовике до Смоленска, там был распределительный пункт. Оттуда – в Удмуртию: под Ижевском жил и работал врачом мамин родной брат. Он в это время был на японском фронте, но его жена, хоть у них самих были дети, выделила нам комнатку. Мама говорила, что эвакуировалась с чемоданом и двумя живыми «чемоданчиками» – мною и двухлетней сестрой.
Для пришедших организовали целую мемориальную акцию.
Фото: Олег ЗОЛОТО
Дома у Нэлли Александровны бережно хранится чехол – выцветший, местами истлевший. В этом чехле был тот чемодан, что в эвакуацию несла ее мама.
ПРИШЛА ПОКЛОНИТЬСЯ
София Шаганова потеряла отца за 20 дней до войны: Николай Григорьевич, который на благо большой семьи трудился на стройке, сгорел от рака. Его супруга Вера осталась в Ленинграде одна с тремя детьми.
Старший брат восьмилетней Софии ушел на фронт. В блокадном кольце она осталась со старшей сестрой (ей было 12) и матерью. 19 марта 1942-го мама попала на Пискаревское: голод.... Девочки оказались в детском доме.
Когда началась война, Софии Николаевне было восемь.
Фото: Олег ЗОЛОТО
– У меня была дистрофия. Пролежала в Педиатрическом институте неделю, когда нас срочно стали собирать в эвакуацию, – вспоминает София Николаевна. – Это был апрель 1942-го. Открытая пятитоннка, мы все сидим в кузове и закрываемся кто матрасом, кто чем: холод, ветер, машина старается идти на большой скорости, ведь лед подтаивает, есть промоины. Но руки уже не держали и у больших, не то что у маленьких: матрас свалился. Шофер остановился и стал кричать, выяснять, что случилось. А мы все ему хором: «Ничего! Матрас! Матрас!».
Поклонившись «Матери-Родине», петербуржцы подходили к «своим» братским могилам.
Фото: Олег ЗОЛОТО
До берега добрались благополучно. Детский дом эвакуировали на Кавказ, в Майкоп. Но спустя несколько месяцев – снова эвакуация: немец двинулся на город.
После войны девочек разыскал и забрал старший брат, который воевал в Мурманске и был контужен.
– Мама лежит вон в той могиле, – вздыхает София Николаевна. – Пришла просто поклониться.
Потомки павших в войну обещают приходить на Пискаревку, пока горит Вечный огонь.
Фото: Олег ЗОЛОТО
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
Передвижная звонница и ретро-кабриолеты: Чем удивил Парад Победы 9 мая 2019 года в Санкт-Петербурге
В Санкт-Петербурге завершилось одно из самых ярких и масштабных событий весны - парад эмоций, посвященный Победе в Великой Отечественной войне. На Дворцовую площадь, под стены Эрмитажа и Генерального штаба, вышли больше сотни боевых машин и четыре с половиной тысячи солдат, а в небо над Северной столицей поднялись больше двадцати вертолетов и самолетов (подробности)