Джулиану удается успешно сочетать профессии судебного юриста и литературного переводчика.
Фото: Александр КАТЕРУША
В этом году исполняется 220 лет со дня рождения Александра Пушкина. В Калининград накануне Пушкинского дня (6 июня) приезжал читать лекции один из лучших переводчиков произведений великого поэта на английский язык. Корреспондент «Комсомолки» встретился с Джулианом Генри Лоуэнфельдом, который рассказал о своем непростом труде и русской загадочной душе.
С гением на дружеской ноге
- Где вы научились так хорошо говорить по-русски?
- Сначала в Гарварде, а потом у меня была стажировка в ЛГУ, нынешнем СПБГУ. Это было еще в советские годы. Знаете, все самое лучшее в жизни случается спонтанно, без планирования. Так получилось, что я познакомился с замечательной женщиной, моей наставницей, которая работала экскурсоводом. Надежда Семеновна Брагинская стала моей второй мамой, так мы подружились! Она любила Пушкина. А разве можно его не любить? Я сам поэт. Пушкин – это поэт поэтов.
- Значит и в Пушкина вы влюбились спонтанно?
- Да, совершенно не запланировано! Пушкин же такой поэт, что, сколько его не читай, все время открываешь что-то новое. Помнится, Тургенев показывал Флоберу стихи Пушкина и Флобер сказал: «Он такой простой. Не понимаю, в чем же его величие?». Видимо, был не очень хороший перевод, подстрочник. Но, действительно, с одной стороны - это простота и легкость, а с другой – величие, торжественность, что-то и детское, и пророческое одновременно. Мы часто говорим: «Влюбился с первого взгляда». Но на самом деле любовь такая штука, которая все время развивается. Это пламя, которое надо питать. Для меня это диалог, потому что я сам пишу стихи. Я с Пушкиным на дружеской ноге!
- Подражаете Александру Сергеевичу?
- Нет! Я советую всем, кто занимается литературным творчеством, не пренебрегать переводами. Перевод помогает услышать голос поэта, почувствовать каждое слово, каждую нотку, окунуться в это подводное течение. Когда делаешь перевод, вдруг начинаешь чувствовать гораздо больше в себе. И это обогащает собственное восприятие, учит слушать другого человека, улучшает отзывчивость, чуткость, чувство юмора и даже сон.
- Помните свой первый опыт перевода Пушкина?
- Это было стихотворение «Поэт»: «Пока не требует поэта / К священной жертве Аполлон, / В заботах суетного света / Он малодушно погружен…». Тогда моя наставница сказала: «Что?! Руки прочь от нашего великого Пушкина! Кто ты такой, чтобы замахнуться на него?». А мне так захотелось. Я, не стал спорить, но продолжил работать. И в какой-то момент прочел Надежде Семеновне уже 100 страниц. Тогда она сказала: «Обязательно продолжай переводить!».
«Читатель не должен видеть, что переводчик трудился в поте лица»
- Что главное в работе переводчика?
- Чтобы это не было работой, а было молитвой. Главное – передать ощущения. Есть чувства, которые, может быть, вообще не сказаны, которые подразумеваются. И это нужно понять. Плюс рифма и ритм. Но даже если стихи не рифмованные, в них все равно присутствует музыка, ее только нужно уловить. Есть такая историческая байка. По Кёнигсбергу гулял фельдмаршал фон Шлиффен, автор известного плана по захвату Европы. Его адъютант сказал, подойдя к реке: «Как прекрасен Прегель в лунном свете!». А фон Шлиффен: «Прегель – весьма неважное военное препятствие». То есть, кто как видит. И мы обычно смотрим и думаем слишком прямолинейно. А у Пушкина: «Брожу ли я вдоль улиц шумных» или «поэт идет – открыты вежды». Нужно идти, не думая все время о пользе. Потому что «Нас мало избранных, счастливцев праздных, / Пренебрегающих презренной пользой, / Единого прекрасного жрецов». Мы ищем это единое прекрасное. И Пушкин больше всех чувствовал это единое. Слова на русском легче рифмуются, чем в английском языке. Важно, чтобы читатель не видел то, как переводчик трудился в поте лица, а просто почувствовал легкость.
- Бывает, что перевод дается особенно трудно?
- Я переводил «Маленькие трагедии» и начинал со «Скупого рыцаря». Вначале невероятно мучился, да к несчастью, еще в нью-йоркском такси оставил рукопись (я все сначала пишу от руки). Искал, звонил во все таксопарки и в полицейские участки - ничего! Пропало три месяца труда. Мне было очень хреново. В таких случаях я обычно куда-то уезжаю. Открыл атлас и ткнул наугад – Таити. Неплохо, но очень далеко (смеется), лететь 14 часов. Но я полетел. Прилетаю, а там чудесный вулканический пляж, пальмы, тепло, бирюзовое море. На второй день смотрю – местные закрывают все окна ставнями и уезжают, потому что надвигается тайфун. А у меня билет был дешевый, поменять нельзя. И я оказался в плену у шторма, который бушевал трое суток. Электричество погасло, я зажег свечи. И тут как пошел перевод, пошла рифма! Все «Маленькие трагедии» перевел за три или четыре дня. Это была моя лучшая работа. И теперь, когда я хочу найти вдохновение, вспоминаю тот шум, ту бурю и ветер.
«Иногда нужно немного тяпнуть»
- Вы переводите и других русских авторов. Кто из них вам симпатичен?
- Господи, как я люблю Маяковского! Стараюсь сохранить его рифму, а когда это белый стих, стараюсь слог в слог переводить. А еще - Мандельштам, Ахматова, Цветаева, много Лермонтова, Тютчев, Фет, Тургенев, Алексей Толстой…
- Зачем вам это? Чтобы где-то Нью-Йорке или Лондоне открыл человек книжку и прочел Пушкина?
- Да, это важно. Я люблю Россию, люблю ее поэзию. Русская поэзия неразрывна с загадочной русской душой. Без поэзии ее не понять.
- Вам удалось понять русскую душу за все эти годы?
- Если кто-нибудь скажет, что удалось, значит, он сам не понимает. А, может быть, если признаешься, что не понимаешь - это первый шаг к пониманию. Люблю! Вот что я могу сказать. Мне этого достаточно.
- Говорят, чтобы переводить с русского, надо самому быть хоть чуть-чуть русским внутри. Прочувствовать и узнать русскую баню, водку, блины, мороз. Что вам помогает?
- Водка не очень (смеется). Пробовал! Хотя немножечко иногда нужно тяпнуть.
- Тяпнуть – это интересно!
- Все нужно в меру. Я люблю добавлять: «И чувство меры тоже в меру». Потому что иногда гулять, так гулять. А это, может быть, одна из основ русской души. Общение с природой очень важно. Да и банька с вениками для меня - святое дело.
- Над чем работаете сейчас?
- Перевел пушкинские сказки и поэму «Медный всадник», пьесу свою написал, пишу вторую, пишу повести, стихи. Помимо того я судебный юрист и веду арбитражные дела.
- Как только все успеваете?
- Секрет прост – не распыляться, концентрироваться. В суде я сужусь. А когда пишу стихи, не думаю о судебных делах. От того, что можно менять тему, я счастлив. Понимаю Чехова, который сказал: «Медицина моя законная жена, а литература – любовница». Думать нужно не только о деньгах, но и о душе.
- По сравнению с языком Пушкина сейчас русский язык меняется, в употребление все больше входит считавшаяся раньше нецензурной лексика.
- И такие слова Пушкин прекрасно знал. Я по этому поводу не переживаю. Не люблю отдавать душевные силы на такие вещи. Конечно, грустно, когда вижу, как что-то опошляется. Но давайте займемся своим делом, красотой, а там – как получится. Как говорится, лучше зажечь одну свечу, чем тысячу раз проклинать тьму.
ИЗ ДОСЬЕ «КП»
В 2009 году Джулиан Лоуэнфельд перевел и поставил «Маленькие трагедии» Пушкина в Центре искусств Михаила Барышникова в Нью-Йорке, а за свою книгу «Мой талисман: поэзия и жизнь А.С. Пушкина» был удостоен петербургской литературно-художественной премии «Петрополь». Свободно изъясняется на русском, немецком, испанском, французском и итальянском языках, является переводчиком с 8 языков, переводил произведения Лермонтова, Блока, Мандельштама, Цветаевой, Ахматовой, Есенина, Маяковского, Рильке, Гете, Гейне, Пессоа, Лорки, Мачадо, Марти, Леопарди, Петрарки, Данте, Катулла, Овидия и Горация.