Дневник блокадной прихожанки: «Люди подлинно молятся, каждому есть за что и за кого»

Блокадный город. Фото: Фотохроника ТАСС, 1941 год

Фото: Скриншот с видео

СПРАВКА «КП»

Любовь Васильевна ШАПОРИНА (в девичестве Яковлева) – создательница первого в советской России театра марионеток, художница, переводчица. Супруга композитора Юрия Шапорина, была близко знакома с Ахматовой, Шостаковичем. Находилась в блокадном городе до августа 1942-го, работала медсестрой в госпитале. С 19-летнего возраста, с 1898 года, и до самой смерти в 1967 году Любовь Васильевна вела личный дневник.

В блокадном городе Шапорина работала медсестрой в госпитале. Фото: Дневник Любови Шапориной

1941

16 сентября

Мы в грозовом кольце. Громят Путиловский завод, «Электросилу», мясокомбинат. Перед глазами встал образ Петровского Спасителя – глаза, полные смертной муки и жалости. Я подумала: «Твой город громят, Господи, город Петра».<…> Сегодня заходила в церковь под грохот дальнобойных орудий. Невесело. Что-то нас ждет?

28 декабря

9 лет прошло со смерти Алены (дочь, умерла в 1933 году в возрасте 12 лет. – Прим. ред.). <…> Крошка моя золотая, я даже не знаю, что делается с твоей могилкой, может быть, она разворочена снарядом, может быть, там все срыто с лица земли, ведь рядом был аэродром, который немцы сильно бомбили. <…> Переживу ли я эту зиму, перевезу ли тебя в Невскую лавру, поставлю ли памятник? Пошла сегодня в церковь отслужить панихиду. Никакой возможности, пришлось подать записку на общую панихиду.

1942

5 апреля

Светлое Христово воскресение! <…> В седьмом часу вечера четвертого начался налет. <…> Податься некуда. Бомбоубежище не функционирует: его залило водой, все замерзло и наполнено льдом. С часу ночи начался второй налет. <…>

Пошла к поздней обедне. Она не состоялась по усталости и болезни священника. Он только «освящал куличи». Это было трогательно: шли женщины с ломтиками черного хлеба и свечами, батюшка кропил их святой водой. Я приложилась к Спасителю, отошла в сторону и расплакалась. <…> Сегодня уже были три тревоги. Что будет дальше?

Голод усиливается. <…> Выдержу ли? Боюсь, что нет. Самое ужасное – думать, что свезут тело в общий морг, без отпевания, без креста. Господи Боже мой, дай мне умереть по-человечески.

4 июня

Сама перед собой я вчера опозорилась. Еленин день. Я пошла в церковь, подала за упокой. Шла служба, обедня. Причащались. Дьякон объявил, что будет сначала общий молебен, потом панихида. Значит, ждать еще минут 40 – час. У меня кружилась голова; торопясь в церковь, я поела очень мало хлеба. У меня еще был хлеб тогда. Слабость такая, что я побрела домой, не дождавшись панихиды. Какое физиологическое малодушие! И как я себя презираю.

15 июля

Села в Екатерининском сквере на скамейку. По радио диктор говорил о всех тех ужасах, которые несет с собой немецкое завоевание. Между прочим, удушение и уничтожение православной религии, уничтожение церквей, замена христианской религии другой, языческой?! Надо же иметь наглость.

18 октября

Созвонилась с Марией Неслуховской, что приду к ней посмотреть ее новые работы, петрушек из папье-маше, которых вот-вот должны увезти на фронт. <…> Сейчас у них есть деньги. <…> Обе комнаты обставлены массой старых китайских вещей. На одном столике целая молельня, все будды – деревянные и бронзовые. Домработница спросила Марию: «А будды тоже боги? Может быть и они что-нибудь могут?» – и зажгла перед ними лампадку.

1943

2 августа

Ездила получать карточки. Сильный обстрел. Трамваи идут. Пошла в Никольский собор, Бога благодарила за то, что все мои близкие пока целы, и за себя, что дает силы стоять на ногах. Хорошо в церкви. Люди подлинно молятся. Каждому есть за что и за кого молиться. Все в смертельной опасности. При неожиданных и близких разрывах я вздрагивала, я единственная. Все кругом стояли совсем спокойно, как будто не слыша. Меня восхищает подтянутость ленинградцев.

28 декабря

11 лет со смерти Аленушки. <…> Пришла в церковь к концу обедни. <…> Народу было мало. Вдруг какое-то смятение (в церкви полутемно), и к скамейке, где я сидела, принесли и положили на нее девочку-подростка – сделалось ей дурно. Она лежала вытянувшись, беленькая-беленькая, глаза полуоткрыты, руки тяжело повисли внизу, похолодели. <…> Я стала растирать похолодевшие руки, девочка постепенно стала приходить в себя. Мать, еще молодая женщина, целовала ее, а слезы градом лились. «Она никогда не была в церкви, я только недавно привезла ее с Большой земли. Причастились сейчас, а пришли, ничего не поевши перед причастием, вот с этого, верно, и ослабела».

1944

7 января

Вчера была у всенощной. Рождество Твое, Христе Боже наш! Народу много. Перед пением «Слава в вышних Богу» вышел регент Александр Федорович Шишкин и сказал, что разделение церквей в дальнейшем невозможно, перед лицом врага необходимо единение. <…> Общее пение на меня очень сильно действует, и не на меня одну: многие вокруг меня потихоньку вытирали себе глаза, даже мужчины.

21 февраля

Как жаль неверующих людей: Андрей Петрович и Тамара Александровна рассказывают, что Ксения Морозова до ужаса, до психоза боится смерти. И Тамара Александровна говорила о раненых, как спокойно и достойно умирают верующие и как мечутся, как боятся смерти неверующие. Она, ученый и микробиолог, глубоко верит в Бога.

Анну Петровну я подозреваю в теософии. У нее над кроватью висят образа, а в то же время она уже много раз при мне говорила, что христианство ничего миру не дало, мир не очистило. Мне оно дает очень много. А таких, как я, во всем мире легион.

5 декабря

В народе всегда появлялись подводные течения, выливавшиеся в конце концов в несущие новые начала сильные бури. Что заставляет этих возвратившихся в деревню с войны демобилизованных коммунистов идти венчаться в церковь?

1945

3 января

Была у меня сейчас Паша Карпова, Аннушкина сестра. <…> Рассказала она мне следующее:

«Это уже не враки, мне это сказывала наша работница, женщина самостоятельная, это с ней самой случилось. Идет она мимо Никольского собора и видит, что окна освещены. Она подходит к милиционеру и говорит: «Что же это, вы требуете полного затемнения, а смотрите, церковь освещена». Милиционер попросил ее войти с ним в церковь. Входят они и видят, что церковь пуста, а перед Райскими вратами стоит женщина в черном и молится. <…> Милиционер идет к ней и говорит по-хорошему: «Пойдемте с нами», – и хочет дотронуться до ее плеча, уж руку протянул – и сразу же все погасло, ничего не видно. <…> Пошли к сторожихе. А она говорит: «Ничего не можем поделать, каждый день то же самое. Все потушим, а свет опять загорается, и эта женщина молится. Верно, это Божья Матерь за нас Бога молит».

6 мая

Вернулась от заутрени. В церковь войти было невозможно: все пространство в ограде, улица и площадь вокруг церкви были полны народа. Многие стояли со свечами. Я вошла за ограду и стояла так, что могла видеть хоругви крестного хода. Это впервые после перерыва лет в 20. <…> Армия взяла Берлин, а мы добились того, что церковь выходит из подполья. <…> Рассказывают, что на партийных собраниях политруки заверяют всех, что такое попустительство церкви только временное, но мне кажется, что их надежды напрасны.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

«Под грохот разрывов, при звоне стекол». Как советский Ленинград стал православной столицей

К началу войны в Ленинграде уцелела 21 православная церковь. Монастырей и семинарий не осталось. Во всем городе служило чуть больше полусотни священников, и большинство осталось при своих приходах, даже когда к Ленинграду приблизился враг (подробности)