Истории первых переселенцев: Приехали в Пруссию со своей коровой

Выжить без буренки в послевоенные годы было крайне тяжело.

Фото: Калининградский областной историко-художественный музей

4 июля 1946 года Кёнигсберг был переименован в Калининград, а Кёнигсбергская область с того же дня стала зваться Калининградской. Начиная с конца августа, в самый западный советский регион потянулись эшелоны с рабочими, колхозниками, учителями и прочими гражданскими специалистами. Эти люди напитали свежей кровью обезлюдевшую трофейную территорию и заставили биться ее новое сердце – Калининград. Они привезли сюда свои традиции, свой уклад. Они запускали заводы, разминировали поля и леса, строили колхозы и поначалу жили бок о бок с остававшимися тут немцами. О том, как это было, расскажет новый проект «Комсомолки», посвященный первым советским переселенцам на этой земле – «Истории первых переселенцев».

Жизнь под оккупацией

Нашим первым героем стал житель поселка Железнодорожный Григорий Савельевич Мельниченок, приехавший в Калининградскую область 12-летним мальчиком осенью 1946 года из деревни Тажиловичи Бобруйского района Могилевской области. С 1941-го по 1944-й год его семья жила под гитлеровской оккупацией и сотрудничала с партизанами.

- Большая у нас была деревня, - вспоминает Мельниченок. – Во время немецкого наступления у нас одна только бомба упала – возле домика. Бабушку там поранило. А поселок был целым. Но вот когда они отступали уже, то бой шел прямо в деревне. И немцы, и полицаи начали дома поджигать факелами. Наш дом тогда уцелел, а вот все сараи немцы разобрали – бункеры и укрытия себе делали. Перед отступлением всю молодежь эти немцы угоняли копать им окопы. Но вот уничтожать жителей немцы боялись – понимали, что партизаны будут мстить.

- А немцы не мстили за то, что жители сотрудничали с партизанами?

- Они не знали об этом. Сначала у нас много предателей было, но однажды ночью партизаны приехали и забрали основных, человека четыре. А через дня три или через пять они прислали сообщение, в котором попросили выловить их из озера у деревни Турки, чтобы они не пачкали воду. Оказалось, что этих предателей там расстреляли и в воду бросили, а родственники потом их выловили и закопали.

"Эх, было время! Гремел в газетах я тогда, перевыполнял нормы, когда свинарник строили", - вспоминает Григорий Савельевич.

Фото: Иван МАРКОВ

Под Бобруйском партизаны часто пускали поезда под откос. Взрывчатку им помог достать именно наш собеседник.

- В районе деревни Телуша, что недалеко от лагеря военнопленных, до войны располагался аэродром. Кум моего брата, Антон из Малинников, до войны работал на этом аэродроме. Он наверняка знал, где там при отступлении была взрывчатка спрятана. И я вызвался проводить партизан к нему. Мы шли днем, поэтому партизан, которого я провожал, надел на руку фашистскую повязку. У него и документы полицейского были. И вот метров 200 до большой дороги мы не дошли - нарвались на патруль: жандарм-немец в каске и с автоматом, а рядом с ним полицай. Нас проверили и пропустили. Дом Антона я указал, сам на чурку у крыльца сел, а партизан пошел с ним переговорить в дом.

Через некоторое время после того похода партизаны снова пришли в дом Савелия Мельниченка и похвалили его смышленого сына. А буквально через пару дней под откос полетели немецкие эшелоны, а в самом Бобруйске стали подрываться мосты.

Переехали всемером

Решение о переезде в Калининградскую область принимала мать. Отец семейства к концу войны заболел тифом и умер.

- Я думаю, что немцы просто умертвили его, - предполагает Григорий Савельевич. – Его забрали в деревню, куда всех больных свозили. У мамы нашей было 12 детей, но до конца войны дожили не все. Переехали мы всемером: мама, я, три моих брата и две сестры.

Добиралась семья из Бобруйска в товарном вагоне. Один такой вагон, по словам Григория Савельевича, выделялся на две семьи.

- Приехали мы осенью, поэтому все с собой везли: картошку, что-то из вещей. Выгрузили нас на платформе рядом с вокзалом в Железнодорожном. Дом нам сразу в Вишневом выделили, выбирать не давали. Все было просто: «ты и ты – вам этот дом» и так далее. Немцев в доме уже не было, их заранее выселили.

Дом нашего героя отштукатурили в этом году в рамках реновации Железнодорожного.

Фото: Иван МАРКОВ

- Обстановка вам какая-то вместе с домом досталась?

- Нет! Все было разбито. Но дом был большой. Мама потом, в 1948 году, от него отказалась, и из нашего жилища колхоз сделал клуб и красный уголок, кино там даже ставили. Она взяла уже домик поменьше, который ей приглянулся. Мы ходили по хуторам, набирали в домах двери, окна, столы, потому что ничего этого в нашем доме не было. Помню, что пограничники нас останавливали и все отбирали, но мы снова шли за вещами. Все равно утаскивали, - смеется Григорий Мельниченок. – Особенно за посудой охотились. Этого много было.

Голод и немцы

Переселенцам обещали, что жизнь в бывшей Восточной Пруссии будет легкой, что там высокая урожайность, и есть все необходимое. Но из-за того, что многие семьи приехали осенью, посеять свой хлеб и сделать заготовки они не успели.

- Вообще, когда мы ехали, то рассчитывали, что еда тут есть, и на зиму нам хватит, - продолжает Григорий Савельевич. – Хлеб, действительно, был. Мы покупали его на рынке. 10-15 рублей, насколько я помню, булка стоила. Но первая зима была очень голодная, потому что привезенных припасов нам не хватило. Мы, дети, лазали по подвалам и искали гнилую немецкую картошку, потом в соседнее подсобное хозяйство ходили продукты выпрашивать.

- А подъемные какие-то выдавали?

- Да, корову бесплатно дали еще в Белоруссии, мы с собой ее привезли. Скотины у нас никакой больше не было – все немцы сожрали. Какую-то сумму еще давали на каждого члена семьи, но я не помню, сколько.

- А какое отношение к немцам было? У вас ведь они деревню разграбили.

- Нормальное было отношение. Обычные люди не причем. Те, кто были в чем-то виноваты, поубегали все. А те, кто остались, даже в дом к нам заходили, вещи какие-то меняли, мы пускали. Но я не могу сказать, что мы с кем-то из них хорошо общались. Просто молодежи не было, одни старики.

Склады с велосипедами и пианино

Школа появилась в первый же год в поселке Знаменка, где находился колхоз «Знамя труда». В нее Григорий пошел, минуя третий класс. Дети, как он вспоминает, находили время и для хулиганства.

- У нас тут кирпичный завод солдаты охраняли, это такое трехэтажное здание, полностью забитое вещами: зеркала там были, швейные машинки, велосипеды, пианино. Кое-что из этого нам солдаты приносили. Но мы больше поломали. Я помню, мы забирались в склады с пацанами и шарахали по этим пианинам: шум-гам стоял страшный! Охрана за нами не успевала. Еще такой же склад был на пивзаводе, но там, в основном, велосипеды стояли. Куда потом все это девалось, я уже и не знаю. Как начал кирпичный завод работать в 1948 году, все исчезло.

По словам Григория Савельевича, кирпичный завод работал отменно, но после того, как его передали литовскому совнархозу, предприятие быстро разорили, и оборудование из него вывезли.

"Гремел в газетах я тогда"

Григорий Савельевич отлично помнит все названия колхозов, находившихся в окрестных поселках: в Вишневом – «29 лет Октября», в Вольном – «28 героев-панфиловцев», в Озерках и Бородино – «Правда». Дело в том, что на работу он пошел уже в 1948 году - встал за плуг.

- За трудодни мы ничего сначала не получали, поэтому председатель заставил повариху кормить нас, пацанов, чтобы от голода спасти. Помню, что в 1949 году мы впервые плату за трудодень получили – 120 или 150 граммов хлеба. Зато в 1950 году, после объединения колхозов «29 лет Октября» и «Знамя труда», меня на трактор отправили учиться.

После работы на тракторе карьера Григория Савельевича пошла в гору: через год он выучился на механика-комбайнера, а после армии пересел на первый колхозный самосвал.

- Гремел в газетах я тогда, перевыполнял нормы, когда свинарник строили, - гордо улыбается Григорий Мельниченок. – А потом новый председатель пришел, Николай Георгиевич Дудин, так он меня личным водителем взял. Правда, когда новые прицепные комбайны пришли, Сталинец-6 название, то я отпрашивался на них поработать.

После армии Григорий женился (жена его тоже переселенка из Белоруссии, из сожженной деревни Стодоличи Гомельской области, где оккупанты убили 58 жителей), в 1961 году переехал в Железнодорожный, перешел на работу в отдел культуры. Работал в кинотеатре, а в 1966 году он уехал на крайний север на строительство Вилюйской ГЭС. Вернувшись, жил все в том же старинном доме, который сейчас отштукатурили в рамках реновации поселка.