«Немцев нам было очень жалко – и мы, и они пострадали от этой войны»

Нина Воронова в юности и сейчас.

Фото: семейный архив.

«Убитого брата так и не дали похоронить»

А родилась Нина (тогда еще Павлова) в деревне Греновская Смоленской области в семье простых сельских тружеников. Мать Наталья Филипповна работала на колхозной ферме дояркой, отец Тимофей Павлович был печником. Девочка оказалась третьим ребенком у родителей, и до войны в семье появилось еще двое детей.

- Самым старшим был мой брат Анатолий, он 1931 года рождения, - перечисляет Нина Тимофеевна. – Передо мной еще сестра в 1933-м появилась, потом я – в 1936-м, затем в 1939-м младший брат, после него в 1941-м – еще один брат, через год – еще один, а самая младшая, Галя, уже после войны в 1946 году родилась. Теперь вот брат остался, тот, что с 1942-го, да я, а остальные уже все умерли.

Тут, впрочем, следует уточнить. Старший сын Павловых не умер, а погиб, когда в 1941-м деревню бомбили немецкие самолеты.

- Я войну помню, хотя, конечно, и не во всех подробностях, - продолжает Нина Тимофеевна. – И мама потом рассказывала. В общем, тогда одна из бомб упала рядом с нашим домом, осколками брата и убило. А тут немцы пришли и не дали Толю похоронить. Мама хотела его тело из дома вынести, а они прогнали: уходи, говорят, а то и тебя убьем. И дом сожгли.

Тимофея Павловича в армию не призвали по состоянию здоровья – у мужчины были больные ноги. Так что все ужасы оккупации оставшиеся в живых члены семьи переживали вместе.

- После того как немцы наш дом сожгли, мы все в землянку перебрались. Голодно было, мама ходила на пепелище, разгребала завалы, чтобы найти хоть что-то из продуктовых запасов. Нашла уцелевшее ржаное зерно и вот эту рожь потом парила и нас ею кормила.

- А как немцы обращались с мирным населением?

- Да творили что хотели – и стреляли людей, и в колодцы бросали. Тяжело об этом вспоминать. И полицаи еще зверствовали. Не местные были, не деревенские, пришлые какие-то. У нас корова была, так они ее убили, и после этого совсем голодно стало. Но мы посеяли часть ржи, огород у нас оставался, да еще в лес по грибы и ягоды ходили. Как-то питались…

Из землянки – в квартиру с электричеством

Красная армия вернулась осенью 1943 года.

- Деревня наша как раз на линии фронта оказалась: с одной стороны немцы, с другой - наши. Ужас что творилось! Всех убитых потом собрали в какой-то сарай, мы тоже туда ходили, смотрели. И не боялись ведь! Да что, совсем еще дети же были…

На разоренной Смоленщине и после Победы жилось немногим легче, чем во время войны. И тут пришло письмо от брата Натальи Филипповны. Василий воевал в Восточной Пруссии, после демобилизации решил остаться там и вот теперь звал к себе сестру с мужем и детьми.

- Сначала мама съездила, посмотрела. Вернулась и отца уговорила переехать. Собрались – вещей у нас почти и не было, сели в поезд и отправились. Прибыли в апреле 1947 года, дядя Вася нас встретил, помог обустроиться.

Новым местом жительства смоленской семьи стал поселок Ушаково (на территории современного Низовского сельского поселения Гурьевского городского округа), еще не так давно именовавшийся Хайлигенвальде. Первое, что поразило, – отдельная двухкомнатная квартира, которую сразу же предоставили переселенцам. Это после землянки-то…

- Самое, что запомнилось, – электричество там имелось. Так хорошо со светом было! Да что говорить, совсем другая жизнь началась.

В поселке еще оставалось немецкое население. Правда, жили пруссаки уже не в своих домах, которые пришлось уступить новым хозяевам, а в двух больших бараках на окраине деревни.

- Мы, дети, с их детьми дружили: и на качелях вместе качались, и в лес ходили сообща. Правда, по именам из них уже никого не помню. Злости никакой не было, дети же ни в чем не виноваты. Да и взрослых, надо сказать, никто не обижал, не пытался на них отыграться за все, что на войне было пережито. С мамой на ферме несколько немок работали, и к ним хорошо все относились, очень даже хорошо! А потом всех этих немцев выселили. Узелки в руки, погрузили в машины и увезли. Они не хотели уезжать, сильно плакали. Нам жалко их было – люди-то все одинаковые, что мы, что они пострадали от этой войны.

«На судьбу не жалуюсь»

В послевоенное время с продуктами тоже было туго. Как вспоминает переселенка, порой и людям приходилось питаться жмыхом (если кто не знает – это то, что оставалось после отжима на прессах растительного масла из семян подсолнечника, рапса, льна и прочих масличных культур, фактически спрессованная шелуха семечек), который обычно предназначался на корм скоту. Как и в военные годы, выручал огород, который первым делом обустроила рядом с домом предусмотрительная Наталья Филипповна.

- Огород сильно спасал, - подтверждает наша героиня. – А когда в Литве корову купили, еще чуть легче стало. В четвертый класс я уже здесь пошла, а после шестого класса школу пришлось бросить. Родителям все-таки трудно было нас всех детей тянуть. Поэтому я тоже пошла дояркой на ферму – матери помогать.

Но в сельском хозяйстве Нина на всю жизнь не осталась. Впоследствии устроилась в местное отделение связи и 25 лет разносила почту.

- На автобусах для нас бесплатный проезд был, но и попутками пользовались часто, да и пешком походить немало пришлось.

В 1961 году Нина вышла замуж - за только что перебравшегося в Калининградскую область земляка, с которым была знакома с детства. Когда от работы получила квартиру со всеми удобствами, перебрались в поселок Родники.

Супруги Вороновы. 1960-е годы.

Фото: семейный архив.

- Муж в море ходил, в 1997 году умер. Двое сыновей у нас родилось, сейчас младший, Володя, со мной, а старший, Коля, в Калининграде. А сама я ведь даже и не думала, что столько проживу. На судьбу не жалуюсь: что она мне давала, то я и принимала. А вообще считаю, что каждому надо просто работать на совесть и жить по-человечески.

СПРАВКА «КП»

Советские переселенцы появились на территории Восточной Пруссии сразу же после окончания военных действий весной 1945 года. Сначала это были небольшие группы, преимущественно состоявшие из репатриантов или демобилизованных бойцов Красной армии. Вслед за ними стали приезжать инженеры, рабочие предприятий целлюлозно-бумажной промышленности, рыбаки и другие. К апрелю 1946 года в тогда еще Кёнигсбергской области РСФСР проживало (не считая военнослужащих) 35 тысяч советских граждан, к началу августа их стало уже 84,5 тысячи. Однако вплоть до осени в структуре гражданского населения области численно преобладали немцы.

По-настоящему массовое заселение сельских территорий началось после выхода Постановления Совета Министров СССР от 9 июля 1946 года «О первоочередных мероприятиях по заселению и развитию сельского хозяйства в Калининградской области». Предполагалось, что до конца года в новый регион страны переедут 12 тысяч семей колхозников из РСФСР и Белорусской ССР, а также других республик Советского Союза.

В 1946-1950 годах наибольшее число переселенцев (свыше 20 тысяч человек из каждого региона) прибыло из Москвы и Московской области, Смоленской области, Ленинграда и Ленинградской области, где централизованная вербовка не проводилась. Дело в том, что Смоленщина была ближайшей к Калининградской области российской территорией и к тому же одной из самых пострадавших в годы войны. Что до Москвы и Ленинграда, то из столичных кадровых резервов сюда направлялись высококвалифицированные специалисты и партийные работники.